Негурова, Елисавета Николаевна ("Княгиня Лиговская")

Смотри также Творчество Лермонтова

—>> "Была бы недурна, если б бледность, худоба и старость, почти общий недостаток петербургских девушек, не затмевали блеска двух огромных глаз и не разрушивали гармонию между чертами довольно правильными и остроумным выражением". Ей было двадцать шесть лет, и Н. находилась в том возрасте, "когда волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее стало трудно". "Она родилась в Петербурге — и никогда не выезжала из Петербурга. Правда, один раз на два месяца в Ревель, на воды... и потому направление ее петербургского воспитания не получило никакого изменения. По-французски она выучилась от маменьки... а больше от гостей, потому что с самого детства проводила дни свои в гостиной, сидя возле маменьки и слушая всякую всячину. Когда ей исполнилось тринадцать лет, взяли учителя по билетам: в год она кончила курс французского языка... и началось ее светское воспитание. В комнате ее стоял рояль, но никто не слыхал, чтоб она играла... Танцевать она выучилась на детских балах. Романы она начала читать, как только перестала учить склады... и читала их удивительно скоро... Пятнадцати лет ее стали вывозить, выдавая за семнадцатилетнюю, и до двадцати пяти лет условный этот возраст не изменялся... Семнадцать лет точка замерзания: они растягиваются сколько угодно, как резиновые помочи. Лизавета Николаевна была недурна — и очень интересна: бледность и худоба интересны... При первом вступлении Лизаветы Николаевны на паркет гостиных у нее нашлись поклонники... Это все были люди, всегда аплодирующие новому водевилю, скачущие слушать новую певицу, читающие только новые книги. Их заменяли другие: эти волочились за нею, чтоб возбудить ревность в остывающей любовнице или чтобы кольнуть самолюбие жестокой красоты. После этих явился третий род обожателей: люди, которые влюблялися от нечего делать, чтоб приятно провести вечер, ибо Лизавета Николаевна приобрела навык светского разговора и была очень любезна, несколько насмешлива, несколько мечтательна... Некоторые из этих волокит влюбились не на шутку и требовали ее руки: но ей хотелось попробовать лестную роль непреклонной... К тому же они все были прескучные. Им отказали... Один с отчаяния долго был болен, другие скоро утешились... Между тем время шло. Она сделалась опытной и бойкой девою: смотрела на всех в лорнет, обращалась очень смело, не краснела от двусмысленной речи или взора, — и вокруг нее стали увиваться розовые юноши, пробующие свои силы в словесной перестрелке и посвящавшие ей первые свои опыты страстного красноречия. Увы, на этих было еще меньше надежды, чем на всех прежних. Она с досадою и вместе тайным удовольствием убивала их надежды, останавливала едкой насмешкой разливы красноречия, — и вскоре они уверились, что она непобедимая и чудная женщина. Вздыхающий рой разлетался в разные стороны... И наконец для Лизаветы Николаевны наступил период, самый мучительный и опасный сердцу отцветающей женщины… В это время за ней начал волочиться Печорин". Она была этим очень довольна, потому что надеялась "завлечь его дальше и дальше" и "женить его на себе". Когда Печорин изменил свою систему", Н. вследствие плохого расчета, желая кольнуть его самолюбие, "поверяла своим подругам под печатью строжайшей тайны свою чистейшую, искреннейшую любовь". Письмо Печорина, "поразив Е. Н. в глубину сердца, не подействовало на ее нервы", и при новой встрече с Печориным "невольное удовольствие, тайная надежда завлечь снова непостоянного поклонника, выйти замуж или хотя отомстить со временем по-своему, по-женски, промелькнуло в ее душе".